Старинная повесть в двух балладах
1. | 2. | 3. | 4. |
Александре Андреевне Воейковой. Моих стихов желала ты – Желанье исполняю; Тебе досуг мой и мечты И лиру посвящаю. Вот повесть прадедовских лет. Еще ж одно – желанье: Цвети, мой несравненный цвет, Сердец очарованье; Печаль по слуху только знай; Будь радостию света; Моих стихов хоть не читай, Но другом будь поэта. |
Над пенистым Днепром-рекой, Над страшною стремниной, В глухую полночь Громобой Сидел один с кручиной; Окрест него дремучий бор; Утесы под ногами; Туманен вид полей и гор; Туманы над водами; Подернут мглою свод небес; В ущельях ветер свищет; Ужасно шепчет темный лес, И волк во мраке рыщет. |
Сидит с поникшей головой И думает он думу: «Печальный, горький жребий мой! Кляну судьбу угрюму; Дала мне крест тяжелый несть; Всем людям жизнь отрада: Тем злато, тем покой и честь – А мне сума награда; Нет крова защитить главу От бури, непогоды… Устал я, в помощь вас зову, Днепровски быстры воды». |
Готов он прянуть с крутизны… И вдруг пред ним явленье: Из темной бора глубины Выходит привиденье, Старик с шершавой бородой, С блестящими глазами, В дугу сомкнутый над клюкой, С хвостом, когтьми, рогами. Идет, приблизился, грозит Клюкою Громобою… И тот как вкопанный стоит, Зря диво пред собою. |
|
|
|
|
«Куда?» - неведомый спросил. «В волнах скончать мученья». «Почто ж, бессмысленный, забыл Во мне искать спасенья?» - «Кто ты?» - воскликнул Громобой, От страха цепенея. «Заступник, друг, спаситель твой: Ты видишь Асмодея». – «Творец небесный!» - «Удержись! В молитве нет отрады; Забудь о боге – мне молись; Мои верней награды. |
Прими от дружбы, Громобой, Полезное ученье: Постигнут ты судьбы рукой, И жизнь тебе мученье; Но всем бедам найти конец Я способы имею; К тебе нежалостлив творец, - Прибегни к Асмодею. Могу тебе я силу дать И честь и много злата, И грудью буду я стоять За друга и за брата. |
Клянусь… свидетель ада бог, Что клятвы не нарушу; А ты, мой друг, за то в залог Свою отдай мне душу». Невольно вздрогнул Громобой, По членам хлад стремится; Земли не взвидел пред собой, Нет сил перекреститься. «О чем задумался, глупец?» - «Страшусь мучений ада». – «Но рано ль, поздно ль… наконец Все ад твоя награда. |
Тебе на свете жить – беда; Покинуть свет – другая; Останься здесь – поди туда, - Везде погибель злая. Ханжи- причудники твердят: Лукавый бес опасен. Не верь им – бредни; весел ад, Лишь в сказках он ужасен. Мы жизнь приятную ведем; Наш ад не хуже рая; Ты скажешь сам, ликуя в нем: Лишь в аде жизнь прямая. |
|
|
|
12. |
Тебе я терем пышный дам И тьму людей на службу; К боярам, витязям, князьям Тебя введу я в дружбу; Досель красавиц ты пугал – Придут к тебе толпою; И, словом, - вздумал, загадал, И все перед тобою. И вот в задаток кошелек: В нем вечно будет злато. Но десять лет – не боле срок Тебе так жить богато. |
Когда ж последний день от глаз Исчезнет за горою, В последний полуночный час Приду я за тобою». Стал думу думать Громобой, Подумал, согласился И обольстителю душой За злато поклонился. Разрезав руку, написал Он кровью обещанье; Лукавый принял – и пропал, Сказавши: «До свиданья!» |
И вышел в люди Громобой – Откуда что взялося! И счастье на него рекой С богатством полилося; Как княжеский разубран дом; Подвалы полны злата; С заморским выходы вином, И редкостей палата; Пиры – хоть пост, хоть мясоед; Музыка роговая; Для всех – чужих, своих – обед И чаша круговая. |
Возможно все в его очах, Всему он повелитель, И сильным бич, и слабым страх, И хищник, и грабитель. Двенадцать дев похитил он Из отческой их сени; Презрел невинных жалкий стон И родственников пени; И в год двенадцать дочерей Имел от обольщенных; И был уж чужд своих детей И крови уз священных. |
|
14. |
15. |
16. |
Но чад оставленных щитом Был ангел их хранитель: Он дал им пристань – божий дом, Смирения обитель. В святых стенах монастыря Сокрыл их с матерями: Да славят вышнего царя Невинных уст мольбами. И горней благодати сень Была над их главою; Как вешний ароматный день, Цвели они красою. |
От ранних колыбельных лет До юности златыя Им ведом был лишь божий свет, Лишь подвиги благие; От сна вставая с юным днем, Стекалися во храме; На клиросе, пред алтарем, Кадильниц в фимиаме, В священный литургии час Их слышалося пенье – И сладкий непорочный глас Внимало провиденье. |
И слезы нежных матерей С молитвой их сливались, Когда во храме близ мощей Они распростирались. «О! дай им кров, небесный царь (То было их моленье); Да будет твой святой алтарь Незлобных душ спасенье; Покинул их родной отец, Дав бедным жизнь постылу; Но призри ты сирот, творец, И грешника помилуй…» |
Но вот… настал десятый год; Уже он на исходе; И грешник горьки слезы льет: Всему он чужд в природе. Опять украшены весной Луга, пригорки, долы; И пахарь весел над сохой, И счастья полны селы; Не зрит лишь он златой весны: Его померкли взоры; В туман для них погребены Луга, долины, горы. |
17. |
18. |
19. |
20. |
Денница ль красная взойдет – «Прости, - гласит, - денница». В дубраве ль птичка пропоет – «Прости, весны певица… Прости, и мирные леса, И нивы золотые, И неба светлая краса, И радости земные». И вспомнил он забытых чад; К себе их призывает; И мнит: они творца смягчат; Невинным бог внимает. |
И вот… настал последний день; Уж солнце за горою; И стелется вечерня тень Прозрачной пеленою; Уж сумрак, смерклось.. вот луна Блеснула из-за тучи; Легла на горы тишина; Утих и лес дремучий; Река сровнялась в берегах; Зажглись светила ночи; И сон глубокий на полях; И близок час полночи… |
И, мучим смертною тоской, У спасовой иконы Без веры ищет Громобой От ада обороны. И юных чад к себе призвал – Сердца их близки раю – «Увы! молитесь (вопиял), Молитесь, погибаю!» Младенца внятен небу стон: Невинные молились; Но вдруг… на них находит сон… Замолкли… усыпились. |
И все в ужасной тишине; Окрестность как могила; Вот… каркнул ворон на стене; Вот… стая псов завыла; И вдруг… протяжно полночь бьет; Нашли на небо тучи; Река надулась; бор ревет; И мчится прах летучий. Увы!.. последний страшный бой Отгрянул за горами… Гул тише… смолк… и Громобой Зрит беса пред очами. |
21. |
22. |
23. |
24. |
«Ты видел, - рек он, - день из глаз |
Заутра день взойдет во мгле. Подымутся стенанья; Увидят труп твой на столе Недвижный, без дыханья; Кадил и свеч в дыму густом При тихом ликов пенье, Тебя запрут в подземный дом Навеки в заточенье; И страшно заступ застучит Над кровлей гробовою; И тихо клир провозгласит: «Усопший, мир с тобою!» |
И мир не будет твой удел: Ты адово стяжанье! Но время… идут… час приспел. Внимай их завыванье; Сошлись… призывный слышу клич… Их челюсти зияют; Смола клокочет… свищет бич… Оковы разжигают». – «Спаситель-царь, вонми слезам! – «Напрасное моленье!» - «Увы! позволь хоть сиротам Мне дать благословенье». |
Младенцев спящих видит бес – Сверкнули страшно очи! «Лишить их царствия небес, Предать их адской ночи… Вот слава! мне восплещет ад И с гордым Сатаною». И, усмирив грозящий взгляд. Сказал он Громобою: «Я внял твоей печали глас; Есть средство избавленья; Покорен будь, иль в ад сей час На скорби и мученья. |
25. |
26. |
27. |
28. |
Предай мне души дочерей За временну свободу, И дам, по милости своей, На каждую по году». – «Злодей! губить невинных чад!» - «Ты медлишь? Приступите! Низриньте грешника во ад! На части разорвите!» И вдруг отвсюду крик и стон; Земля затрепетала; И грянул гром со всех сторон; И тьма бесов предстала. |
Чудовищ адских грозный сонм; Бегут, гремят цепями, И стали грешника кругом С разверстыми когтями. И ниц повергся Громобой, Бесчувствен, полумертвый; И вопит: «Страшный враг, постой! Постой, готовы жертвы!» И скрылись все. Он будит чад… Он пишет их рукою… О страх! свершилось.. плещет ад И с гордым Сатаною. |
Ты казнь отсрочил, Громобой, И дверь сомкнулась ада; Но жить, погибнувши душой, - Коль страшная отрада! Влачи унылы дни, злодей, В болезни ожиданья; Веселья нет душе твоей, И нет ей упованья; Увы! и красный божий мир И жизнь ему постылы; Он в людстве дик, в семействе сир; Он вживе снедь могилы. |
Напрасно веет ветерок С душистыя долины И свет луны сребрит поток Сквозь темны лип вершины; И ласточка зари восход Встречает щебетаньем; И роща в тень свою зовет Листочков трепетаньем; И шум бегущих с поля стад С пастушьими рогами Вечерний мрак животворят, Теряясь за холмами… |
29. |
30. |
31. |
32. |
Его доселе светлый дом Уж сумрака обитель. Угрюм, с нахмуренным лицом Пиров веселых зритель, Не пьет кипящего вина Из чаши круговыя… И страшен день; и ночь страшна; И тени гробовыя… Он всюду слышит грозный вой; И в час глубокой ночи Бежит одра его покой; И сон забыли очи. |
И тьмы лесов страшится он: Там бродит привиденье; То чудится полночный звон, То погребально пенье; Страшит его и бури свист, И грозных туч молчанье, И с шорохом падущий лист, И рощи содроганье. Прокатится ль по небу гром – Бледнеет, дыбом волос: «То мститель, послан божеством; То казни страшный голос». |
И вид прелестный юных чад Ему не наслажденье. Их милый, чувства полный взгляд, Спокойствие, смиренье, Краса – веселие очей, И гласа нежны звуки, И сладость ласковых речей Его сугубят муки. Как роза – благовонный цвет Под сению надежной, Они цветут: им скорби нет; Их сердце безмятежно. |
А он?.. Преступник… он, в тоске На них подъемля очи, Отверзту видит вдалеке Пучину адской ночи. Он плачет; он судьбу клянет: «О милые творенья, Какой вас лютый жребий ждет! И где искать спасенья? Напрасно вам дана краса; Напрасно сердцу милы; Закрыт вам путь на небеса; Цветете для могилы. |
33. |
34. |
35. |
36. |
Увы! пора любви придет: Вам сердце тайну скажет, Для вас украсит божий свет, Вам милого покажет; И взор наполнится тоской, И тихим грудь желаньем, И, распаленные душой, Влекомы ожиданьем, Для вас взойдет краснее день, И будет луг душистей, И сладостней дубравы тень, И птичка голосистей. |
И дни блаженства не придут; Страшитесь милой встречи; Для вас не брачные зажгут, А погребальны свечи Не в божий, гимнов полный, храм Пойдете с женихами… Ужасный гроб готовят нам: Прокляты небесами. И наш удел тоска и стон В обителях геенны… О, грозный жребия закон, О, жертвы драгоценны!..» |
Но взор возвел он к небесам В душевном сокрушенье И мнит: «Сам бог вещает нам – В раскаянье спасенье. Возносятся пред вышний трон Преступников стенанья…» И дом свой обращает он В обитель покаянья: Да странник там найдет покой, Вдова и сирый друга, Голодный сладку снедь, больной Спасенье от недуга. |
С утра до ночи у ворот Служитель настороже; Он всех прохожих в дом зовет: «Есть хлеб-соль, мягко ложе». И вот уже из всех краев, Влекомые молвою, Идут толпы сирот, и вдов, И нищих к Громобою; И всех приемлет Громобой, Всем дань его готова; Он щедрой злато льет рукой От имени Христова. |
37. |
38. |
39. |
40. |
И божий он воздвигнул дом; Подобье светла рая, Обитель иноков при нем Является святая; И в той обители святой, От братии смиренной Увечный, дряхлый, и больной, И скорбью убиенный Приемлют именем творца Отраду, исцеленье: Да воскрешаемы сердца Узнают провиденье. |
И славный мастер призван был Из города чужого; Он в храме лик изобразил Угодника святого; На той иконе Громобой Был виден с дочерями, И на молящихся святой Взирал любви очами. И день и ночь огонь пылал Пред образом в лампаде В златом венце алмаз сиял, И перлы на окладе. |
И в час, когда редеет тень, Еще дубрава дремлет И воцаряющийся день Полнеба лишь объемлет; И в час вечерней тишины – Когда везде молчанье И свечи, в храме возжжены, Льют тихое сиянье, - В слезах раскаянья, с мольбой, Пред образом смиренно Распростирался Громобой, Веригой отягченный… |
Но быстро, быстро с гор текут В долину вешни воды – И невозвратные бегут Дни, месяцы и годы. Уж время с годом десять лет Невидимо умчало; Последнего двух третей нет – И будто не бывало; И некий неотступный глас Вещает Громобою: «Всему конец! твой близок час! Погибель над тобою!» |
41. |
42. |
43. |
44. |
И вот… недуг повергнул злой Его на одр мученья. Растерзан лютою рукой, Не чая исцеленья, Всечасно пред собой он зрит Отверзту дверь могилы; И у возглавия сидит Над ним призрак унылый. И нет уж сил ходить во храм К иконе чудотворной – Лишь взор стремит он к небесам, Молящий, но покорный. |
Увы! уж и последний день Край неба озлащает; Сквозь темную дубравы сень Блистанье проникает; Все тихо, весело, светло; Все негой сладкой дышит; Река прозрачна, как стекло; Едва, едва колышет Листами легкий ветерок; В полях благоуханье, К цветку прилипнул мотылек И пьет его дыханье. |
Но грешник сей встречает день Со стоном и слезами. «О, рано ты, ночная тень, Рассталась с небесами! Сойдитесь, дети, одр отца С молитвой окружите И пред судилище творца Стенания пошлите. Ужасен нам сей ночи мрак; Взывайте: искупитель, Смягчи грозящий гнева зрак; Не будь нам строгий мститель!» |
И страшного одра кругом – Где бледен, изможденный, С обезображенным челом Все кости обнаженны, Брада до чресл, власы горой, Взор дикий, впалы очи, Вопил от муки Громобой С утра до поздней ночи – Стеклися девы, ясный взор На небо устремили И в тихий к провиденью хор Сердца совокупили. |
45. |
46. |
47. |
48. |
О вид, угодный небесам! Так ангелы спасенья, Вонмя раскаянья слезам, С улыбкой примиренья, В очах отрада и покой, От горнего чертога Нисходят с милостью святой, Предшественники бога, К одру болезни в смертный час… И, утомлен страданьем, Сын гроба слышит тихий глас: «Отыди с упованьем!» |
И девы, чистые душой, Подъемля к небу руки, Смиренной мыслили мольбой Отца спокоить муки: Но ужас близкого конца Над ним уже носился; Язык коснеющий творца Еще молить стремился; Тоскуя, взором он искал Сияния денницы… Но взор недвижный угасал, Смыкалися зеницы. |
«О дети, дети, гаснет день», - «Нет, утро, лишь проснулась Заря на холме; черна тень По долу протянулась; И нивы пусты… в высоте Лишь жаворонок вьется». – «Увы! заутра в красоте Опять сей день проснется! Но мы… уж скрылись от земли; Уже нас гроб снедает; И место, где поднесь цвели Нас боле не признает. |
Несчастные, дерзну ль на вас Изречь благословенье? И в самой вечности для нас Погибло примиренье. Но не сопутствуйте отцу С проклятием в могилу; Молитесь, воззовем к творцу: Разгневанный, помилуй!» И дети, страшных сих речей Не всю объемля силу, С невинной ясностью очей Воскликнули: «Помилуй!» |
49. |
50. |
51. |
52. |
«О дети, дети, ночь близка». – «Лишь полдень наступает; Пастух у вод для холодка Со стадом отдыхает; Молчат поля; в долине сон; Пылает небо знойно». – «Мне чудится надгробный стон». – «Все тихо и спокойно; Лишь свежий ветерок, порой Подъемлясь с поля, дует; Лишь иволга в глуши лесной Повременно воркует». |
«О дети, светлый день угас». – «Уж солнце за горою; Уж по закату разлилась Багряною струею Заря, и с пламенных небес Спокойный вечер сходит, На зареве чернеет лес, В долине сумрак бродит». – «О вечер сумрачный, постой! Помедли, день прелестный! Помедли, взор не узрит мой Тебя уж в поднебесной!.. |
О дети, дети, ночь близка». – «Заря уж догорела; В туман оделася река; Окрестность побледнела; И на распутии пылят Стада, спеша к селенью». – «Спасите! полночь бьет!» - «Звонят В обители к моленью: Отцы поют хвалебный глас; Огнями храм блистает». – «При них и грешник в страшный час К тебе, творец, взывает!.. |
Не тмится ль, дети, неба свод? Не мчатся ль черны тучи? Не вздул ли вихорь бурных вод? Не вьется ль прах летучий?» - «Все тихо… служба отошла; Обитель засыпает; Луна полнеба протекла; И божий храм сияет Один с холма в окрестной мгле; Луга, поля безмолвны; Огни потухнули в селе; И рощи спят и волны». |
53. |
54. |
55. |
56. |
И всюду тишина была; И вся природа, мнилось, Предустрашенная ждала, Чтоб чудо совершилось… И вдруг… как будто ветерок Повеял от востока, Чуть тронул дремлющий листок, Чуть тронул зыбь потока… И некий глас промчался с ним… Как будто над звездами Коснулся арфы серафим Эфирными перстами. |
И тихо, тихо божий храм Отверзся… Неизвестный Явился старец дев очам; И лик красы небесной И кротость благостных очей Рождали упованье; Одеян ризою лучей, Окрест главы сиянье, Он не касался до земли В воздушном приближенье… Пред ним незримые текли Надежда и Спасенье. |
Сердца их ужас обуял… «Кто этот в славе зримый?» Но близ одра уже стоял Пришлец неизъяснимый. И к девам прикоснулся он Полой своей одежды: И тихий во мгновенье сон На их простерся вежды. На искаженный старца лик Он кинул взгляд укора: И трепет в грешника проник От пламенного взора. |
«О! кто ты, грозный сын небес? Твой взор мне наказанье». Но, страшный строгостью очес, Пришлец хранит молчанье… «О, дай, молю, твой слышать глас! Одно надежды слово! Идет неотразимый час! Событие готово!» - «Вы лик во храме чтили мой; И в том изображенье Моя десница над тобой Простерта во спасенье». |
57. |
58. |
59. |
60. |
«Ах! Что ж могущий повелел?» - «Надейся и страшися». – «Увы! какой нас ждет удел? Что жребий их?» - «Молися». И, руки положив крестом На грудь изнеможенну, Пред неиспытанным творцом Молитву сокрушенну Умолкший пролиял в слезах; И тяжко грудь дышала, И в призывающих очах Вся скорбь души сияла… |
Вдруг начал тмиться неба свод – Мрачнее и мрачнее; За тучей грозною ползет Другая вслед грознее; И страшно сшиблись над главой; И небо заклубилось; И вдруг… повсюду с черной мглой Молчанье воцарилось… И близок час полночи был… И ризою святою Угодник спящих дев накрыл, Отступника – десною. |
И, устремленны на восток, Горели старца очи… И вдруг, сквозь сон и мрак глубок, В пучине черной ночи, Завыл протяжно вещий бой Окрестность с ним завыла; Вдруг… страшной молнии струей Свод неба раздвоила, По тучам вихорь пробежал, И с сильным грома треском Ревущий буре бес предстал, Одеян адским блеском. |
И змеи в пламенных власах – Клубясь, шипят и свищут; И радость злобная в очах – Кругом, сверкая, рыщут; И тяжкой цепью он гремел – Увлечь добычу льстился; Но старца грозного узрел – Утихнул и смирился; И вмиг гордыни блеск угас; И, смутен, вопрошает: «Что, мощный враг, тебя в сей час К сим падшим призывает?» |
61. |
62. |
63. |
64. |
«Я зрел мольбу их пред собой». – «Они мое стяжанье». – «Перед небесным судией Всесильно покаянье». – «И час суда его притек: Их жребий совершися». – «Еще ко благости не рек Он в гневе: удалися!» - «Он прав – и я владыка им». – «Он благ – я их хранитель». – «Исчезни! ад неотразим». – «Ответствуй, Искупитель!» |
И гром с востока полетел; И бездну туч трикраты Рассек браздами ярких стрел Перун огнекрылатый; И небо с края в край зажглось И застонало в страхе; И дрогнула земная ось… И, воющий во прахе, Творца грядуща слышит бес; И молится хранитель… И стал на высоте небес Средь молний ангел-мститель. |
«Гряду! и вечный божий суд Несет моя десница! Мне казнь и благость предрекут… Во прах, чадоубийца!» О всемогущество словес! Уже отступник тленье; Потух последний свет очес; В костях оцепененье; И лик кончиной искажен; И сердце охладело; И от сомкнувшихся устен Дыханье отлетело. |
«И праху обладатель ад, И гробу отверженье, Доколь на погубленных чад Не снидет искупленье. И чадам непробудный сон; И тот, кто чист душою, Кто, их не зревши, распален Одной из них красою, Придет, житейское презрев, В забвенну их обитель, - Есть обреченный спящих дев От неба искупитель. |
65. |
66. |
67. |
68. |
И будут спать: и к ним века В полете не коснутся; И пройдет тления рука Их мимо; и проснутся С неизменившейся красой Для жизни обновленной; И низойдет тогда покой К могиле искупленной; И будет мир в его костях; И претворенный в радость, Творца постигнув в небесах, Речет: господь есть благость!..» |
Уж вестник утра в высоте; И слышен громкий петел; И день в воздушной красоте Летит, как радость светел… Узрели дев, объятых сном, И старца труп узрели; И мертвый страшен был лицом, Глаза, не зря смотрели; Как будто, страждущ, прижимал Он к хладным персям руки, И на устах его роптал, Казалось, голос муки. |
И спящих лик покоен был: Невидимо крылами Их тихий ангел облачил; И райскими мечтами Чудесный был исполнен сон; И сладким их дыханьем Окрест был воздух растворен, Как роз благоуханьем; И расцветали их уста Улыбкою прелестной, И их являлась красота В спокойствии небесной. |
Но вот – уж гроб одет парчой; Отверзлася могила; И слышен колокола вой; И теплятся кадила; Идут и стар и млад во храм; Подъемлется рыданье; Дают бесчувственным устам Последнее лобзанье; И грянул в гроб ужасный млат; И взят уж гроб землею; И лик воспел: «Усопший брат, Навеки мир с тобою!» |
69. |
70. |
71. |
72. |
И вот – и стар и млад пошли Обратно в дом печали; Но вдруг пред ними из земли Вкруг дома грозно встали Гранитны стены – верх зубчат, Бока одеты лесом, - И, сгрянувшись, затворы врат Задвинулись утесом. И вспять погнал пришельцев страх; Бегут, не озираясь; «Небесный гнев на сих стенах!» - Вещают, содрогаясь. |
И стала та страна с тех пор Добычей запустенья; Поля покрыл дремучий бор; Рассыпались селенья. И человечий глас умолк – Лишь филин на утесе И в ночь осенню гладный волк Там воют в черном лесе; Лишь дико меж седых брегов, Спираема корнями Изрытых бурею дубов, Река клубит волнами. |
Где древле окружала храм Отшельников обитель, Там грозно свищет по стенам Змея, развалин житель; И гимн по сводам не гремит – Лишь веющий порою Пустынный ветер шевелит В развалинах травою; Лишь, отторгаяся от стен, Катятся камни с шумом, И гул, на время пробужден, Шумит в лесу угрюмом. |
И на туманистом холме Могильный зрится камень. Над ним всегда в полночной тьме Сияет бледный пламень. И крест поверженный обвит Листами повилики: На нем угрюмый вран сидит, Могилы сторож дикий. И все как мертвое окрест: Ни лист не шевелится, Ни зверь близ сих не пройдет мест, Ни птица не промчится. |
73. |
74. |
75. |
76. |
Но полночь лишь сойдет с небес Вран черный встрепенется, Зашепчет пробужденный лес, Могила потрясется; И видима бродяща тень Тогда в пустыне ночи: Как бледный на тумане день, Ее сияют очи; То взор возводит к небесам, То, с видом тяжкой муки, К непроницаемым стенам, Моля, подъемлет руки. |
И в недре неприступных стен Молчание могилы; Окрест их, мглою покровен, Седеет лес унылый: Там ветер не шумит в листах, Неслышно вод журчанья, Ни благовония в цветах, Ни в травке нет дыханья. И девы спят – их сон глубок, И жребий искупленья, Безвестно, близок иль далек; И нет им пробужденья. |
Но в час, когда поля заснут И мглой земля одета (Между торжественных минут Полночи и рассвета), Одна из спящих восстает – И, странник одинокий, Свой срочный начинает ход Кругом стены высокой; И смотрит в даль и ждет с тоской: «Приди, приди, спаситель!» Но даль покрыта черной мглой… Нейдет, нейдет спаситель! |
Когда ж исполнится луна, Чреда приходит смены; В урочный час пробуждена, Одна идет на стены, Другая к ней со стен идет, Встречается и руку, Вздохнув, пришелице дает На долгую разлуку; Потом к почиющим сестрам, Задумчива, отходит, А та печально по стенам Одна до смены бродит. |
77. |
|||
И скоро ль? Долго ль?.. Как узнать? Где вестник искупленья? Где тот, кто властен побеждать Все ковы обольщенья, К прелестной прилеплен мечте? Кто мог бы, чист душою, Небесной верен красоте, Непобедим земною, Все предстоящее презреть И с верою смиренной, Надежды полон, в даль лететь К награде сокровенной?.. |
Литература:
Баллады, поэмы и сказки /В.А.Жуковский. – Москва Издательство «Правда» 1983.